class="p1">Элис в поддержку ему добавила, что, когда вас просят кем-то не быть, это совсем не то же самое, что обзываться. Даже наоборот. И тогда Ноэль взял свои слова обратно, а Дикки проговорил:
– Должно быть, вы сами заметили в газетах рекламные объявления, где предлагается всем желающим леди и джентльменам, если у них найдётся свободное время, зарабатывать по два фунта в неделю. Надо только сперва отправить два шиллинга, за которые вам пришлют образцы и инструкции, как следует запакованные, чтобы никто, кроме вас, не смог их увидеть. Вот я и подумал: ведь мы все вместе сможем зарабатывать за неделю целых двадцать фунтов. Вполне неплохо, правда? Но прежде, конечно, придётся каким-нибудь иным способом обзавестись двумя фунтами на оплату инструкций. Есть у меня и другая идея, только мне ещё надо её хорошенько обмозговать.
Мы все потребовали:
– А ну, выкладывай быстро! Что за идея?
Но не тут-то было. Дикки упёрся. Нет, и точка! Вечно так с Дикки – никогда не покажет, если не готово, и мыслями не поделится. Вы допытываетесь, а он молчит, и это ему доставляет жуткое удовольствие.
– Ну и сиди на здоровье со своим глупым секретом, – сказал ему Освальд, чтобы он не особо радовался. – Давай, Дора! Мы всё уже рассказали.
Дора, вскочив, уронила носок и напёрсток, который так далеко укатился, что мы потом много дней не могли его отыскать.
– Полагаю, нам первым делом нужно прибегнуть к моему способу. По-моему, это будет справедливо, потому что я старшая, – начала она. – Давайте выкопаем сокровище. Без всякой там нудятины с волшебной лозой. Просто по-честному станем копать. Если люди копают как следует и хотят найти сокровище, то обязательно его находят. Мы станем богатыми, и тогда все другие способы нам не понадобятся. Потому что одни из них трудноваты, а другие вообще непозволительны. А непозволительные поступки, как мы должны помнить…
Тут остальные велели ей замолчать и приниматься за дело. И когда мы уже продвигались по направлению к саду, мне вдруг подумалось: почему отцу не пришло на ум то же самое, что и Доре? Лучше выкопал бы в саду сокровище, чем целыми днями торчать в неуютной конторе.
Глава 2
Копая в поисках сокровищ
Боюсь, предыдущая глава вышла довольно скучной. Самые скучные места в книгах – это те, где говорят, говорят и ничего не делают. Начни я, однако, нашу историю по-другому, вам стало бы непонятно дальнейшее, где мы как раз от слов переходим к делу. А это ведь самое интересное – и в книгах, и в настоящей жизни. Но в жизни ведь с вами то происходит масса всего, а то совсем ничего. Для книг, я считаю, это никуда не годится, поэтому попросту опущу те дни, когда ничего не происходило. Не заведу (разве что случайно): «Медленной чередой потянулись грустные дни», или: «Настал период однообразно-тяжёлых дней», или даже просто: «Время шло». Пустые и глупые фразы! Время, конечно же, идёт, это понятно и так. Лучше уж расскажу вам о самом важном и интересном, что с нами случилось, а вы просто имейте в виду: в промежутках мы просыпались, ели, ложились спать и делали ещё много всякого прочего, о чём распространяться скучно до зевоты. Между прочим, меня на сей счёт поддержал даже дядя соседского Альберта, а дядя этот очень умный и сам пишет книги.
– Совершенно верный подход, – одобрил он. – Мы это называем отбором материала, без этого в истинном искусстве не обойтись.
Я всегда считал, что было бы здорово, если бы люди, пишущие детские книги, знали о детях хоть чуточку больше. Я не раскрою вам о нас ничего, кроме того, о чём мне самому хотелось бы знать, будь я на вашем месте. Дядя Альберта сказал, что мне следовало бы поместить рассказ о нас в предисловие, но я вот никогда не читаю предисловий. А писать что-то только для того, чтобы это пропустили, – совсем невесело. И почему другие авторы никогда об этом не задумывались?
В общем, приняв решение выкопать сокровище, мы все вместе спустились в подвал, зажгли газовые светильники, и Освальду захотелось прямо здесь к раскопкам и приступить. Но, увы, пол в подвале был сплошь из каменных плит. Мы пошуровали среди старых ящиков, сломанных стульев, проржавевших каминных решёток, пустых бутылок и прочего хлама и наконец наткнулись на лопатки, славно нам послужившие для рытья песка, когда три года назад нас возили на море. Не какие-нибудь там дрянные детские лопатки из тех, что от одного вашего взгляда разлетаются в щепки. Нет, эти были отличные, из железа, с синим кантом и жёлтыми деревянными рукоятками. Некоторое время пришлось потратить, чтобы их отчистить. Это, конечно, из-за девчонок. Они наотрез отказались прикасаться к лопатам в паутине. Потому-то девочкам никогда и не стать исследователями Африки. Чересчур уж брезгливые, чистюли.
Подходить к делу спустя рукава мы не собирались. Выбрали местечко в самой старой части сада, расчистили там квадрат три на три ярда[5] и принялись за работу. Результат нас обескуражил. Сплошные черви да камни. К тому же земля оказалась ужасно твёрдой, и мы перенесли фронт работ на другой участок.
Большая круглая клумба была гораздо податливее, да и яму мы стали копать в ней поуже, и дело у нас пошло несравненно лучше. Мы копали, копали, копали… Очень тяжёлая, между прочим, работа. Мы жутко упарились, но так ничего и не нашли.
Тут на нас поглядел через стену соседский Альберт. Вообще-то, он нам не особенно нравится, но мы иногда позволяем ему с нами вместе играть. Как-никак у него умер папа, а к сиротам следует относиться по-доброму, пусть даже мамы у них ещё живы. Он всегда весь такой аккуратненький. Носит насборенные воротнички и бархатные бриджи. Не представляю, как в этом можно нормально жить.
Ну, мы сказали ему:
– Привет!
А он ответил:
– Что вы такое делаете?
– Откапываем сокровище, – объяснила Элис. – Древний пергамент открыл нам место, где оно спрятано. Перелезай сюда и помоги. Когда докопаемся до нужной глубины, сразу найдём большущий горшок из красной глины, полный золота и драгоценностей.
Соседский Альберт презрительно фыркнул:
– Глупая чушь!
Он совсем не умеет правильно играть. Вот ведь как странно: дядя у него великолепный, а племянник совсем размазня без малейших достоинств. Даже читать не любит. И поскольку он не прочитал столько книг, сколько мы, то, естественно, пребывает во тьме невежества. Тут уж, увы, ничего не остаётся, кроме как принять это со смирением, когда
